Хлеб да соль

18.07.2013
Вспоминаю жаркий солнечный май двадцатилетней давности, я тогда служил в армии. Наша часть стояла в Вологодской области и получила задание на учебное развёртывание. Были призваны так называемые «партизаны», то есть, гражданский состав, находящийся в запасе, и мы на машинах «выдвинулись в район сосредоточения»… Бронетранспортёр свернул с асфальта и поехал по просёлочной дороге. Сразу ударил душистый запах черёмухи, такой густой и вкусный, что весь наш экипаж – водитель, радист и я, командир радиовзвода – вместе воскликнули: «Черёмуха!». Большие густые кусты обступали дорогу бело-зелёной стеной, этот коридор тянулся с километр. Щебетали в цветах птицы после дождика, но главное – сладостный, томящий запах. Почему мы не обращали внимания на природу в городе? Оказывается, весна бушует! Палаточный городок строили весь май, учения начались в июне. К тому времени черёмуха, сирень, яблони отцвели, лето нещадно палило солнцем. Мы сроднились с бронетранспортёром, в нём жили, ели и спали, ездили по полям и лесам, дежурили на связи. Днём жарились в броне, ночью боролись с комарами. В один из дней искупались в пруду у дороги: зашли по колено в воду и плескались в тёплой болотной воде, и были такие счастливые. Под конец учений остановились у маленькой деревни. Пошли в гости: спросить у хозяев молочка попить. Деревня стояла на горке, жёлтая песчаная дорога поднималась вверх и скрывалась между высокими плакучими берёзами и первыми избами. Постучались в ближний дом. Открыли нам пожилые люди, бабушка с дедушкой. Мы вошли, и я, как лейтенант и старший по званию, заговорил первым, задал вопрос о телевизоре, что смотрите, какие передачи любите. А сержант Володя Никитин (партизан, то есть, призванный на сборы) спросил другое: «Хлеб откуда берёте? Сами печёте? Из чего? А автолавка часто ездит?». Радист Володя Никитин был вологодским. Разговор у него завязался сразу, пожилые люди поняли, что он свой, родной, деревенский. Обсудили, сколько держать поросят и коров, сколько нужно кормов. Чтобы не отставать, я похвалил половики, устилавшие пол, длинные и яркие: «Какие красивые! Кто же шьёт или ткёт?». Им понравилось. В прихожей на стене висели семейные фотографии, собранные в одной большой рамке, поверх этой рамки, на старинный манер, было перекинуто белое полотенце. «И полотенце у вас нарядное, вышитое узорами! Кто же мастер?». – Садитесь кушать, хлеб да соль! – пригласили нас за стол. Мы отказывались, но куда там. Два горшка русских щей были выставлены. Щи были густыми, куски мяса – огромными. Мы с трудом их осилили, наелись досыта. – Уж извините, угостить-то нечем-то! – стеснялись бабушка с дедушкой. – Отведайте картошечки-то! – И подали два других горшка с большими кусками мяса. Мы съели и картошку. – Может, запеканки пшённой-то? И курочки жареной-то? – Говорили они на распев. – Дальше Вологды земли нету-то! Вот разве домашнего киселя предложить, только извините, не пустой кисель хлебать, а возьмите с пирогами-то… После киселя и пирогов добрые хозяева завернули нам ещё с собой гостинцы: «Это для водителя. Да и сами покушайте!». Когда мы возвращались к БТРу, Вова Никитин сказал: – Хорошие люди. Живут жизнью простой, спокойной, чистой. И чем дальше едешь от города, тем больше таких людей встретишь! 
Михаил ВАСИЛЬЕВ.

Возврат к списку