26.06.2015

Споры совести

Был я в Москве, по делам. Переночевать зашёл к старому товарищу, ещё в армии вместе служили. Он уже тогда башковитый был, в буквальном смысле слова: головной убор пятьдесят восьмого размера. Встретил он меня хорошо, даже с радостью. Посидели мы изрядно, молодость повспоминали, о жизни поговорили. Я-то простой врач, а он доктор наук, в какой-то секретной фармацевтической лаборатории работает. К утру, под хорошим хмельком, разоткровенничался мой Серёга, расхвастался. Говорит: «Мы такую штуку разработали, только это тайна государственной важности, образно назвали «споры совести». Действует безотказно, в организм проникает даже через кожу. Представь: требует с тебя какой-нибудь чиновник взятку, а ты ему одну-единственную крупицу с бумагами передаёшь, и со следующего дня он ничего против совести сделать не может. Любой контакт с этим веществом вызывает гипертрофию совести до невообразимых пределов у любого стервеца и проходимца». Я слушаю, головой киваю, поддакиваю, хотя и верится с трудом, мало ли, может бред пьяный, сомнений не высказываю, надо же товарищу угодить. А он мне маленький пластиковый пакетик с серым порошком подаёт: «На, – говорит, – продукт нашего труда. Дарю, наводи порядок в своём районе, чтоб все по закону, по совести жили». Я пакетик взял осторожно, поблагодарил друга.

Расстались мы часов в восемь, так и не поспав. Серёга на работу, я по делам. Вечером на поезд, домой поехал. Сижу у окна, народ угомонился, свет притушили, колёса постукивают, вагон покачивает, за стеклом огоньки далёких деревенек и ярко освещённые платформы мелькают, а в основном тьма непроглядная. Сижу, подрёмываю, разговор вчерашний всё вспоминаю, в который раз прокручиваю. «Ну, – думаю, – наплёл Бахреев. А вроде мужик серьёзный, на шутника не похож. А как всё правда? Открою пакетик и сам первый стану сверхчестным и справедливым. Вот жизнь будет! Благодарностей-взяток с пациентов не возьми, обругать кого – не дай Бог, даже скотину не обидь, не ударь. И курить бросай, и пивка не попьёшь, потому что денег всегда не хватает, порой детям на обед в школе десятку не дам, а сам после работы на сто грамм разорюсь. А как с матерью быть? Она давно в своём холодном домишке в глуши жить не может, придется её в свою маленькую квартирку брать. Представляю, что за жизнь начнётся!». Всю ночь размышлял и принял решение, что я рисковать не буду.

С тех пор много воды утекло. Кому я только не предлагал этот пакетик, все отказываются, то ли не верят, то ли, как и я, за себя опасаются. И выкинуть жалко. Может, кто возьмётся за распространение этих «спор совести»? юмореска

 

ПОЭЗИЯ

Белая ночь

Помнишь ли, в Пушкине

 белою ночью

Шли мы по парку,

 объятому снами?

Не было слов,

 и шагов многоточье

Множилось, множилось,

 множилось нами…

И до сих пор

 сердце верить не хочет,

Что нас забыли,

 не ждут, не жалеют

В городе Пушкине

 в белые ночи

Старого парка пруды и аллеи.

Там просыпается

  в призрачном свете

Долгая память

 камней и растений…

Белою ночью

 однажды мы встретим

Наши прозрачные юные тени.

Серебрянка в серафимовке*

Есть в российской глубинке

местечко

Среди многих особенных

мест.

Там течёт родниковая речка,

И над ней возвышается  крест.

 

Кто приходит к ней –

Богом хранимы,

Лишь бы искренней вера

была...

Опускаясь с небес, серафимы

Омывают в той речке крыла.

 

* Серафимовка – деревня

в Боровичском районе.

 

Думы

Было время, когда в любой компании я был самый молодой или одним из самых молодых. Ныне в любой компании я самый старый или один из самых старых… Вот и в областной писательской организации и в боровичском лит-объединении, которым я руководил без малого 30 лет, я один из старейших. Ведь ещё в 1980 году, когда многих моих товарищей по перу не было на белом свете, я выпустил в Лениздате свою первую книжку стихов, потом вторую… Писал я тогда от избытка сил и чувств. Теперь этого нет, но я успел сказать почти всё, что было за душой. Чего не успел, доскажу языком прозы…

Автор.

 

***

Замру ли, как в детстве,

от радости,

Что снова запел соловей,

Прибавит ли солнышко

сладости

Смородине красной моей,

Метёт ли метель окаянная,

Дороги-пути хороня,

Украсит ли зорька румяная

Рождение нового дня,

Но жизнь уж не кажется

вечною,

А кажется вспышкой она,

И дума моя бесконечная,

Как сам я, давно уж одна.

 

 ***

Всё уходит как в песок,

Нет иного у природы,

Беспощадный гонит рок

Даже к гибели народы.

 

Всё имеет свой конец,

Каждый вздох как Божья

милость,

И творения венец –

То, что в сердце приютилось.

 

Неизменная заря

Полыхнёт над миром бренным…

Ну и ты, любовь моя,

Постоянна, неизменна…

 

Памяти матери

Порою о тебе

Во сне я даже плачу.

В изменчивой судьбе

Могло быть всё иначе.

 

Иначе, а не так,

Не так, а по-иному…

Не жил бы я вдали

От родины и дома.

 

Ты слёз бы не лила,

Одна в пустой квартире

До самого конца...

Одна в огромном мире!

 

Ты знаешь, я давно

Лелею упованье:

Что нам с тобою Там

Назначено свиданье.

Там благодать и тишь,

Там ангелы летают...

И ты меня простишь

За то, что не прощают.

 

Мгла

Хоть кричи, хоть плачь, хоть песни пой –

Всюду мгла висит передо мной.

 

Распростёрла сизые крыла

Над полями дождевая мгла.

 

Даже вековая колея

Сгинула, как молодость моя, –

 

Весь просёлок залили дожди,

И прогнозов радостных не жди, –

 

Кажется, что в целом мире мгла,

Где живут без света и тепла…

 

По дороге в укроево

Осиново-берёзово

На сердце у меня.

Вл. Константинов.

От городского грохота

И давки городской

Давно уже охота мне

Укрыться с головой –

В Укроеве, Морозове ль,

Где, говорят, в глуши

Осиново-берёзово

Для сердца и души…

 

О том, что в мире деется,

Уж лучше бы не знать,

Коль не на что надеяться

И бесполезно ждать.

 

Ещё ворон

В элегическом бреду

Зимним полем я бреду…

 

Сердце часто, часто бьётся

На равнине снеговой,

Вот уже и ворон вьётся

Над моею головой…

 

И кричит мне издалече,

Вещий в знании своём:

«Зря ты брящешь, человече,

На крутом пути земном!»

 

Ах, давно я это знаю,

Да смириться не могу:

В тайном пламени сгораю,

Остужаю лоб в снегу.

 

Утопия

О, как мне хотелось жить,

Чтоб ни о чём не тужить

И никогда не видеть

Всё, что устал ненавидеть

Я на Руси святой…

И нищету, и ворьё,

И темноту, и враньё,

И над тобой вороньё

Вселенское!

 

***

 

Обложило небо тучами,

И закапало в траву…

Верю, верю только в лучшее,

Только верою живу.

 

Пусть немотствует Отечество,

Одинок я и угрюм, –

Даже бремя одиночества

Я приму для этих дум.

 

На закате

Ты озарила жизнь мою,

Я думал, близкую к закату,

Тем, что как в юности –

люблю,

Вновь безрассудно, как когда-то;

Ты озарила мне её

Одним своим существованьем…

Существование моё

Сравнимо со вторым дыханьем.

 

***

Последний луч заката

На западе горел,

По окнам крайней хаты

Скользнул, едва согрел,

 

И отразилась в стёклах

Вечерняя заря,

В глазах счастливых, мокрых

Прощально так горя…

 

Да, жалко. Вечереет.

Вот и любовь моя

Едва-едва согреет,

Последний свет лия.

 

***

Если вдруг меня не станет,

Сердце биться перестанет…

Что ж! Ведь это общий рок.

Приходи на бугорок,

Посиди со мной немного.

Это к лучшему, ей-богу:

Успокоился навек

Твой бедовый человек,

Всё, что мучило и жгло,

Разнотравьем заросло…

 

Над книгой

Ты, ветер, шелестишь,

И шелесту внимает

Рассеянный малыш,

Он книжицу листает.

 

Он полон детских дум

О посторонних звуках,

Угрюмый ветра шум

Ему ещё не мука...

 

Блаженная пора

Пыхтения над книжкой!

Ужель и я вчера

Таким же был мальчишкой?

 

Увы, всему свой срок:

Теряет гладкость кожа,

Работа валит с ног,

Забота душу гложет...

 

О мальчик мой, расти!

Под ветра шум угрюмый

Нисколько не грусти

И о плохом не думай.

Фестиваль одного

Стихотворения

Клеверище

Утро, летняя ясность,

Голубей воркотня,

Голубая прозрачность

Лучезарного дня.

 

День прекрасен, но веком

Он покажется мне:

С дорогим человеком

Встречусь ли в тишине?

 

Ни звонка, ни ответа

На последний звонок…

И в такое-то лето

Снова я одинок?

 

Даже охну от боли,

Что живу не как все,

И в цветущее поле

Побреду по росе.

 

Упаду в клеверище,

Буду громко стонать,

Только ты не услышишь,

Будешь крепко ты спать…

 

Встанет солнце над далью,

И, оттаяв душой,

Так скажу я с печалью:

«Всё равно хорошо».