ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА. № 3

16.01.2014

КУКОЛКА Рассказ

Возле кабинета нотариуса было многолюдно. Анна пришла сюда, чтобы оформить наследство, оставшееся после тёти.

– Кто последний? – спросила она, настраиваясь на долгое ожидание в очереди.

– За мной держитесь, девушка, – ответила из глубины коридора пожилая дама и подвинулась, приглашая присесть.

– Приятно, когда тебя девушкой ещё называют, – улыбнулась Анна, располагаясь рядом с ней на небольшом диванчике.

– Конечно, ведь вы ещё молодая.

– Ну, какая я молодая.

– А сколько вам, если не секрет?

– Мне уже… сорок пять, – Анна слегка покраснела. На самом деле ей шёл пятьдесят второй год.

– И всё же вы молодая. Мне уже 76, а сыну – 57. А полгода назад скончался муж, – грустно произнесла дама.

– И я уже два года, как вдова, – призналась Анна.

– А от чего он умер?

Анна вовсе не была расположена к откровенностям, но собеседница ей чем-то импонировала. Она была небольшого роста, худощавой, хорошо одетой. Живые карие глаза, прямой нос, горделивая посадка головы, лёгкая полуулыбка, современная стрижка, маникюр. Даже морщинки и возрастные пигментные пятна не портили её, а придавали образу мудрости.

 – Сердце, – ответила ей Анна. – А ваш супруг?

Пожилая дама будто ждала этого вопроса. Утирая слезинки накрахмаленным носовым платочком, она подробно рассказала Анне, как два года ухаживала за парализованным мужем, как уставала, но не сдала его в приют.

– Деточка, ведь мы с мужем почти пятьдесят два года прожили. И всегда моё слово первое и последнее. Любил он меня очень.

– А вы его любили?

Дама загадочно улыбнулась.

– А мне с ним было удобно, спокойно, а это главнее пылких чувств.

– Вы говорите, что замужем 52 года, а сыну 57?

– Да, Ваня от первого брака. Тот муж был военный. Он погиб, когда ребёнку ещё и годика не исполнилось. Вот тогда-то я думала, что и сама с горя на тот свет уйду. Ой, не приведи, Господи, такое пережить кому. Несколько месяцев из дома почти не выходила. А потом молодость своё взяла. Деточка, вы только одна не оставайтесь.

– Нет. С меня этой каторги, которая называется «семейная жизнь», довольно. Я нажилась, во, по горло.

 Не могла же она рассказать этой интеллигентной и, по всему видно, благополучной даме, что последние пятнадцать лет её семейной жизни были кошмаром из-за постоянного пьянства мужа. Кто не жил ежедневно с алкоголиком, тот никогда не поймёт состояния жалости и отвращения, ненависти и сочувствия к тому омерзительному существу, в которое превратился некогда любимый человек. И ещё не поймёт постоянного чувства тревоги и страха, безысходности и отчаяния. И умер её муж, отравившись палёной водкой. На похоронах она не плакала, видно за эти долгие годы мучений все слёзы по нему выплакала. Анна слегка встряхнула головой, прогоняя прочь неприятные воспоминания.

– Нет, нет. Одной плохо. Должно быть мужское плечо рядом, – советовала ей дама. – Я вот всякое испытала, пока замуж снова не вышла. И сплетничали, что я такая-сякая. И ревновали к мужьям. Я ведь боевая, весёлая. Поклонников много было.

– А вы любили кого-то по-настоящему?

Задумчивая улыбка скользнула по лицу пожилой собеседницы.

– Любила, но виду старалась не показывать. Был у нашей соседки племянник в Москве. Сюда приезжал, я иногда к нему ездила. В театры ходили, в музеи. Очень умный, порядочный. Ко мне, как к сестре относился. Ни-ни. Даже не целовались ни разу. А у меня всё в душе сжималось, дыханья не хватало, вот, как он мне нравился. Но я гордая, спаси, сохрани, сказать ему об этом. Думала, кто я? Провинциалка с ребёнком на руках. А он с университетским образованием, москвич. Не пара мы. Вот и вышла я замуж второй раз без любви, потому что он был хороший человек, заботливый, внимательный, добрый. Пришли мы из ЗАГСа, сидим с близкими родственниками, отмечаем это событие. Вдруг, звонок в дверь. На пороге мой москвич стоит с огромным букетом. А февраль на дворе. У нас в городе в те годы цветов зимой днём с огнём не сыщешь. Говорит: «Я за вами. За тобой и Ванечкой. Меня отправляют в Китай, хочу уехать туда с семьёй. Ты согласна?» И достаёт коробочку с обручальным кольцом. У меня сердце чуть не остановилось. Опоздал! «Ну почему ты не пришёл на три часа раньше? Я бы тогда с тобой хоть в Китай, хоть на край света. Ты не представляешь, как я тебя люблю!» – говорю, а слёзы по щекам катятся, как горошины. – «А сейчас я уже жена другого». Он молча развернулся и ушёл. Навсегда. Я больше его не видела.

– Очень грустная история, – посочувствовала Анна.

Пожилая дама задумчиво улыбнулась:

– Да всё прошло и быльём поросло. С мужем мы хорошо прожили, дружно, дай Бог каждому.

– А общих детей у вас нет?

– Я не хотела, чтоб он любил своего ребёнка больше, чем Ваню. У них хорошие отношения были. Вот скоро продам дом и уеду к сыну в Белгород. Куплю там себе квартиру. Буду с правнуками нянчиться. Жалко только, что за могилкой мужа не смогу ухаживать. Далеко, не наездишься.

– Да вы не беспокойтесь, я часто хожу на кладбище, могу и у вашего супруга иногда прибрать, – предложила Анна.

– Ой, как вы меня выручите! – обрадовалась дама. – Вас мне Бог послал. Бывает так, видишь человека впервые, а непроизвольно тянешься к нему. Я ведь скрытная, а вам, как родной, всё рассказала. Меня зовут Людмила Валентиновна. А вас?

– Анна.

Они обменялись номерами телефонов и договорились в ближайшее воскресенье вместе проехать на кладбище.

*   *   *

Анна росла сиротой. Мать умерла в родах. Отца не было. Её воспитывала сестра матери тётя Поля, добрая, немного взбалмошная, но очень любившая свою «дочуру». Им было хорошо вместе. Тётя Поля так и не вышла замуж, боялась, что Аню отчим может обижать. «А ты уж и так судьбой обижена. Ни мамки, ни папки», – не раз причитала тётя. И если про маму Катю девочке всё было известно, то кто её отец, тётя Поля говорить отказывалась. Иногда, правда, немного выпьет в праздник, усадит «дочуру» на колени и, гладя её русые кудряшки, причитает: «Ах, ты, копия папашина. Вот голова с него снята, на тебя посажена. И в математике ты разбираешься хорошо, это в него. Мы-то с твоей мамкой не шибко головастые, всё зубрить приходилось. И неужто он своей кровиночки не чувствует? В одном городе живёте, по одним улицам ходите. Это всё та стерва! Охомутала парня и верховодит. Чтоб ей!» Тётка грозила кулаком невидимым врагам. Вытирала слёзы. Целовала Аню, крепко прижимая к себе: «Охо-хо-хо-хо-хо. Кому-то счастье, а нам напасти».

Когда тётя Поля сильно заболела и слегла, она подозвала к себе Анну и говорит:

– Сядь, Аня, расскажу тебе всё, что знаю, – голос её был тихим и слабым. – Не велела мне Катерина до гробовой доски раскрывать секрет, кто твой отец. Да, чувствую, не долго мне осталось.

– Что ты, родная, ты поправишься, – утешала её Анна, поправляя подушку и незаметно смахивая слёзы.

Тётя глубоко вздохнула, лицо покрылось испариной.

– Была у твоей матери подруга, вместе в школе учились. Потом та замуж выскочила за лейтенанта, уехала с ним. Ребёнка родила, но быстро овдовела. Вернулась к родителям вся такая несчастная. Катюша утешала подругу, как могла. А сама-то Катя уже встречалась с Краснопольским Колей. Любила его без памяти. Ну, и подпустила к себе ближе, чем положено до свадьбы. Говорила, всего один раз и было-то. А вот ты и зародилась. Ох, тяжело это всё вспоминать. Водички дай.

Тётя Поля сделала глоток воды, закрыла глаза и несколько минут лежала молча, собираясь с силами. Потом продолжила:

– И как-то эта вертихвостка пришла к Кате в гости. И Николай был там. Не знаю уж, чем та понравилась ему, только ведь увела она жениха от Кати. А твоя мать не захотела мешать их счастью. Вот и получается, что на нашем несчастье эта стерва своё счастье построила….

Анна была потрясена услышанным.

– Так отец ничего и не знал обо мне?

– Похоже на то. Видно, не прочитал он Катиной записки.

– Какой записки?

– Катя как узнала о своей беременности, так всё хотела Коле рассказать, да стеснялась. Потом написала ему, что ждёт ребёнка. Купила куклу-цветочницу с корзиночкой незабудок, спрятала эту записку под цветы, так, что сразу и не заметишь. Говорит, мол, если судьба, то найдёт и прочитает. И подарила ему на Новый год. Коля ещё удивился, почему куклу. Катя ответила, что она с незабудками, что он должен всё понять сам. Да, видно, ничего он не понял. А тут вскоре и эта нахалка перешла им дорогу.

*   *   *

В воскресенье Анна позвонила Людмиле Валентиновне и приехала за ней на машине по указанному адресу. Дама жила в красивом двухэтажном доме, около которого был ухоженный сад с цветами и маленькой беседкой, увитой плющом. «Как красиво! И ни одной грядки, не то, что у меня на даче. Даже неудобно ей предлагать садиться в мои «Жигули», – подумала Анна. Но Людмила Валентиновна встретила её очень приветливо, общалась с нею, как со старой доброй приятельницей.

Они заехали в церковь, купили свечки, заказали панихиду. На кладбище женщины сразу прошли к могиле мужа Людмилы Валентиновны.

– Вот, Анечка, это мой муж, – со вздохом сказала дама. – Скоро мне придётся уехать, так за тобой будет ухаживать вот эта добрая девушка. Ты уж, родной, не обижайся на меня. Я ведь тоже старая, переберусь поближе к сыну, – причитала она, зажигая свечки.

Анна сначала стояла в оцепенении, потом вдруг горько, навзрыд расплакалась.

 Дама обернулась.

– Анечка, я не поняла, почему вы расстроились. Нельзя же чужое горе принимать так близко к сердцу.

Анна покачала головой и, погладив фотографию, произнесла:

– Папа. Так вот ты какой, мой папа… Был.

На гранитном памятнике высечена надпись: Краснопольский Николай Антонович. 1932 – 2011.

– Что вы сказали? Что значит папа? Вы хотите сказать, что Николай ваш отец? – удивлённо вскинув брови, спросила дама.

Анна кивнула и, продолжая всхлипывать, спросила:

– Скажите, а у вас случайно дома нет куколки-цветочницы с корзиночкой незабудок?

– Вообще-то есть. Мне её Николай подарил перед свадьбой. Он же меня Мила-куколка называл. Говорил, что это я в миниатюре. А вы-то откуда об этом знаете?

– Мне надо её видеть! Поехали скорее! Пожалуйста! – Анна нетерпеливо потянула даму за рукав. – Если это та кукла, то … Прошу вас, умоляю, покажите мне её!

– Ну, хорошо, – нехотя согласилась дама. – Всё-таки вы ведёте себя очень странно. У меня даже сердце закололо.

Она положила под язык таблетку нитроглицерина.

*   *   *

– Анна, вы посидите здесь в беседке, я сейчас вынесу куколку, – сказала Людмила Валентиновна, когда они подъехали к её дому. Её не было минут пятнадцать, а Анне они показались вечностью. Наконец дама вышла с коробкой в руках.

– Вот, смотрите, только осторожно, кукла старая. А я её очень берегу.

Анна с волнением открыла коробку. Маленькая куколка с хорошеньким фарфоровым личиком в бледно-розовом платье и серебристых туфельках наивно и доверчиво улыбалась ей. В руках она держала изящную корзиночку с нежно-голубыми незабудками.

– Какая хорошенькая, – прошептала Анна. Дрожа от волнения, она приподняла цветы и достала со дна корзиночки маленький, пожелтевший от времени листок бумаги.

– Ой, что это? – изумилась Людмила Валентиновна.

Обе женщины склонились над письмом. «Дорогой Коля! Я тебя очень сильно люблю. И люблю нашего будущего ребёночка. Коля, ты не думай, я не навязываюсь. Если ты не захочешь его признать, я подниму его сама. Катя».

Анна плакала и целовала записку. Пожилая дама, держась за сердце, растерянно повторяла:

– Это невероятно! Как же я не догадалась, от кого у Кати ребёнок? Простите меня, Анечка, если сможете.

– Я не держу на вас зла, – тихо произнесла Анна. – Можно мне забрать куколку?

– Да, да, конечно!

Анна крепко прижала к груди материнский подарок и быстро пошла к машине.

 

проба пера:

Сергей Гродиков

Молитва

Когда судьба тебя терзает,

Так что не мил весь белый свет,

И тьма дорогу застилает,

И нет спасения от бед;

 

И ты уже не понимаешь,

Что есть добро, а что есть зло...

И всё лишь только отвергаешь,

И так на сердце тяжело, –

 

Ты в светлый день иль в ночь

глухую

Глазами к небу обратись,

Молитву прочитай простую

И тихо Богу помолись.

 

Тебя услышит твой Спаситель,

Душе твоей Он даст покой,

На сердце раны Он излечит

И в светлый день, и в час

ночной.

 

Ольга МИГУНОВА

У моря

Вижу море голубое,

Словно синь ребячьих глаз,

И сверкает дно морское,

Галькой мелкою искрясь.

 

Летней вечерней порой

Мы с подругой бродили

по гальке морской,

Лущили семечки, молчали,

Обронясь пустяковым словцом,

Любовались, как чайки

резвились

Над тёмно-зелёной водой,

Игриво касаясь волны

Бело-серым блестящим крылом.

 

 

Элона ШТЕЙНМИЛЛЕР

*   *   *

Очарованная взглядом,

околдована красой –

Там ромашка с жёлтым глазом улыбается порой.

В поле, чистом и зелёном,

я останусь на привал,

Чтобы ветер, как волшебник,

меня враз околдовал,

Чтоб цветочки полевые, тёплым

шелестом маня,

Удержали на поляне лёгким

шёпотом меня.

Упаду я среди луга, травушку

сожму в кулак,

Разлюбить я это чудо не смогу

теперь никак!

Побегу по тропке прямо,

добегу до ручейка –

Ручеёк журчит, играя, у того

березняка.

Чистою водицей я лицо умою,

Утолю я жажду чистою водою.

Птицами любуясь, просижу

весь день–

Упадёт на землю сумрачная

тень.

Звёздочки на небе мне осветят

путь,

И, придя домой, не сразу я смогу

уснуть.

 *   *   *

Выйду в чисто поле, соберу

ромашки

И сплету из цвета белый

я венок,

А у речки чистой, а у речки

нашей

Выпущу веночек – пусть себе

плывёт.

Ласковые волны, нежно

обнимая,

Заберут веночек, гребнями шутя,

А венок тот белый, будто бы

платочком,

Лепестками нежными провожал

меня.

Через дни и годы сбудется

желанье,

То, что загадала на веночек мой,

Чтобы возвратиться в край

навек любимый,

В поле золотое, к милым

берегам.


Возврат к списку