Гость Боровичей, 55-летний священник Спасо-Парголовской церкви Петербурга, вместе со своей супругой, матушкой Ольгой, осмотрел место впадения реки Круппы во Мсту. Здесь, в старинном поместье «Устье», жили его дед и бабушка, урождённая Кованько, последние его владельцы. Дед, Иван Александрович Родионов, был командиром казачьей сотни, присланной на усмирение беспорядков 1905 года, которые имели место в нашем городе. Здесь он вышел в отставку, женился на устьинской помещице, заводчице Софии Кованько, занялся литературной работой и хозяйством усадьбы. Вывел из упадка добычу огнеупорной глины и бурого угля... Тут остались терриконы и три усадебные постройки, одну из которых сейчас занимает отделение связи в Полыновке…

В краеведческом музее внуку показали рукопись ранней повести деда «Стася» и другие документы, связанные с жизнью писателя в Боровичах. Местные краеведы пришли познакомиться с гостями. Отец Ярослав показал привезённые с собой семейные альбомы со снимками усадьбы, запечатлевшие деда с известными государственными деятелями в Петербурге, на фронтах Первой мировой войны, в эмиграции, показал уникальные документы.

Общаться с отцом Ярославом и матушкой Ольгой приятно. Оба – филологи по образованию, обаятельные, скромные люди, увлечённые историей. Мне довелось многое узнать от отца Ярослава о его семье.

Родился Ярослав Гермогенович в 1959 году в далеком Якутске, где после десятилетнего лагерного срока пребывал на поселении его отец – Гермоген Иванович Родионов. Судьба этого человека – одна из трагических судеб двадцатого века. Детские годы он провел на раздолье Бобровских гор, в усадьбе Устье. Отсюда, с любимой родины, начался в 1920 году его долгий путь на чужбину. Вместе с матерью Кованько-Родионовой, братом и сестрой, они, по срочному вызову отца, ушедшего на фронт в 1914 году, а в то время – скрывающегося от большевиков офицера, выезжают в Москву. В усадьбу никто из них больше никогда не вернулся…

Семья скиталась по тылам добровольческой армии: Новочеркасск, Екатеринослав, Ялта. Потом были Константинополь, Белград. В Югославии Гермоген заканчивает кадетскую школу и философский факультет университета. В Берлине, в канун Второй мировой войны, он хоронит отца, активнейшего до конца дней писателя и публициста русской эмиграции. Затем Гермоген преподаёт русский язык в казачьей школе атамана Краснова в Италии. А в 1945-м союзники выдают его советским властям, приговор – десять лет Колымских лагерей. Освободившись, жил без права выезда в Якутске, работал в отделении Академии наук, где занимался переводами иностранных журналов по геологии. Здесь Гермоген Иванович прожил недолго, женился на дочери местного священника и умер в 1962 году от кровоизлияния в мозг, оставив после себя двухлетнего сына Ярослава.

Ярослав Гермогенович рассказал, что в детстве и юности ни слова не слышал о прошлом своих предков. Его берегли, так как обнаружить себя внуком ярого монархиста-белогвардейца и сыном эмигранта было опасно. Он рос обычным провинциальным школьником, даже не подозревая, что его дед был, как сейчас говорят, яркой фигурой политической жизни России, членом Государственного совета, встречался с Львом Толстым, что его книги вызывали яростные споры в политической среде, и тех, кто хвалил острую публицистику Ивана Родионова, защищавшую традиционные ценности русского народа, было больше.

Погружение в историю предков наполнило жизнь Ярослава Гермогеновича новым глубоким смыслом, побуждало к поискам истины. Он закончил филфак Якутского университета, работал в Иркутском Доме народного творчества, все больше прирастая к православной церкви. В 1997-м, будучи уже заведующим канцелярией Иркутской епархии, знакомится с молодой преподавательницей Петербургской духовной семинарии, приехавшей сюда в командировку, и женившись, уезжает в город на Неве, где становится священником.

Сейчас он служит в Спасо-Парголовской церкви в Шувалово, в их семье трое детей.

Отец Ярослав и матушка Ольга, преподаватель церковно-славянского языка в духовной семинарии, по крупицам собирают материалы о семье Родионовых в архивах и музеях, получают от заграничных родственников. Например, открытки с поздравлениями от боровичской няни, которые она посылала семье за границу. Видимо, дети скучали по России, которую они не могли представить без образа воспетой Пушкиным доброй и вечной «подруги дней моих суровых». Полуграмотные каракульки открыток, которые мы видели в семейном альбоме, дышат нежностью и той любовью, которой не страшны ни революции, ни гражданские войны, ни расстояния. «Христос Воскресе!, дорогие деточки, целую вас заочно, няня Дуня»…

Константин Яковлев.

Фото автора.